140 лет назад всю Россию потрясло известие о попытке убийства царя-реформатора Александра II. Средь бела дня 4 апреля 1866 года в центре Санкт-Петербурга у ограды Летнего сада в гулявшего императора стрелял, но промахнулся приехавший из Москвы молодой человек по имени Дмитрий Каракозов. Как выяснило следствие, Каракозов принадлежал к группе юных радикалов, во имя своих высоких целей не брезговавших уголовщиной. Не случайно великий русский писатель Ф. М. Достоевский, не понаслышке знакомый с миром уголовников-каторжан, увековечил этих горе-революционеров в романе с выразительным названием «Бесы»…
Шестеро главных персонажей этого очерка дружили с детства, с первых лет учебы в Пензенской губернской гимназии на переломном для России рубеже 1850-1860-х гг. На глазах у этих юношей – Дмитрия Юрасова, Николая Ишутина, Дмитрия Каракозова, Максимилиана Загибалова, Петра Ермолова, Виктора Федосеева — крепостная, дворянско-помещичья Россия потерпела поражение в Крымской войне 1853-1856 гг. Не выдержав такого позора, царь Николай I, державший Россию «замороженной» все 30 лет своего правления, ушел из жизни. Сменивший его на троне Александр II начал в России реформы, но неспешные и половинчатые: крестьянам дали личную свободу, но без земли, горожанам – местное самоуправление, но не независимый парламент. В стране оживились торговля и промышленность, а вот перемены в сельском хозяйстве шли медленно. Длившаяся почти 50 лет война на Кавказе завершилась в 1859 году пленением вождя тогдашних «моджахедов» имама Шамиля, но новые волнения назревали на западных окраинах империи – на землях нынешней Литвы и Белоруссии.
Юные пензенцы с нетерпением следили за шедшими в стране переменами и, по гимназической моде тех лет, зачитывались тогдашним «самиздатом» – сочинениями Герцена и Огарева, Полежаева и Достоевского. Под воздействием их книг пензенские гимназисты, как и многие их сверстники, к 16-17 годам были полны решимости добиваться освобождения России от самодержавия и бюрократии. Свой путь к воплощению этих замыслов выпускники связывали с продолжением учебы в университетах – благо, туда их принимали без экзаменов. Осенью 1860 года один из них, Дмитрий Каракозов, поехал учиться в Казанский университет, остальные пятеро друзей продолжили учебу в Московском университете.
Именно в Москве юные провинциалы, признанным лидером которых с детства был кособокий книгочей Николай Ишутин, впервые участвовали в бурных политических событиях. Правительство, опасаясь притока в университеты массы крестьянских детей, получивших в 1861 году личную свободу, в том же году ввело плату за высшее образование, отсекая от него малоимущих россиян. Недовольные студенты ответили массовыми демонстрациями в Санкт-Петербурге и Москве. Их зачинщики были отчислены из университетов и взяты под арест, а их товарищи прервали учебу. Студенческие волнения в Москве длились до 12 октября 1861 года, когда тысячная демонстрация молодежи вышла к дому генерал-губернатора на Тверской улице, 13, где ныне расположена столичная мэрия.
В тот день, вошедший в историю Москвы как «день битвы под «Дрезденом» (по имени гостиницы на Тверской площади, у стен которой происходили основные события), полиция и казаки при содействии купцов и приказчиков из соседнего Охотного ряда вступили в массовую драку со студентами, перешедшую на соседние Дмитровку и Большую Никитскую улицы. В тот раз Ишутин с товарищами отделались синяками и несколькими днями ареста в Тверской полицейской части. Зато они впервые почувствовали себя революционерами, и в начале 1862 года вступили в созданную тогда в Питере и Москве тайную организацию «Земля и Воля».
«ТРЕИСПОДНЯЯ»Для пущей конспирации «землевольцы» собирались не в знаменитом квартале тогдашних студенческих общежитий между Большой и Малой Бронными улицами, где снимали комнаты Ишутин и большинство его земляков. Излюбленным местом встреч молодых заговорщиков стал трактир «Крым» на Трубной площади. Первые упоминания о нем датированы еще 1840-ми годами, когда на Трубную площадь была перенесена из Охотного ряда торговля певчей птицей, голубями, мелкими животными. Тогда же «Труба», как фамильярно именовали ее завсегдатаи, стала любимым местом промысла воров-карманников, шулеров, проституток и других «прилипал» к рыночным торговцам.
До начала 1850-х гг. местом их отдыха был ближайший к рыночной площади Трубный бульвар. Но в мае 1852 года тогдашний генерал-губернатор Москвы, знаменитый своей вспыльчивостью и самодурством граф А.А. Закревский, отдал приказ: «…Найдя, что Трубный бульвар служит притоном мошенникам и проституткам, а по способу посадки деревьев полиции затруднительно иметь за ним наблюдение, приговариваю его к уничтожению». Деревья тут же срубили, бульвар на всякий случай переименовали в Цветной, а его постояльцев оттеснили с улицы в соседний трактир «Крым», выразительное описание которого оставил в своей книге «Москва и москвичи» Владимир Гиляровский:
«…Разгульный «Крым» занимал два из трех этажей здания. В третьем этаже трактира гуляли шулера, аферисты и всякое жулье, сравнительно прилично одетое. Под бельэтажем нижний этаж был занят торговыми помещениями, а под ним, глубоко в земле, подо всем домом между Грачевкой и Цветным бульваром сидел громаднейший подвальный этаж, весь сплошь занятый одним трактиром, отчаянным разбойничьим местом, известным под именем «Ад»…
Другую половину подземелья звали «Треисподняя», и в нее имели доступ только личности, известные буфетчику и вышибалам… «Треисподняя» состояла из коридоров, по обеим сторонам которых были большие каморки, известные под названием «адских кузниц» и «чертовых мельниц». Здесь тогдашние воровские «авторитеты» – «иваны» и «болдохи» — играли в карты на свою добычу, иногда ценою в тысячи рублей. В этой половине было всегда тихо – пьянства не допускали вышибалы, одного слова или молчаливого жеста которых боялись все. Круглые сутки в маленьких каморках делалось дело: то «тырбанка сламу», то есть дележ награбленного и его продажа, то исполнение заказов по фальшивым паспортам особыми спецами. Несколько каморок были обставлены как спальни – опять-таки только для почетных гостей и их «марух»…
Заходили сюда иногда косматые студенты, пели «Дубинушку» в зале, шумели, пользуясь уважением бродяг и даже вышибал, отводивших им каморки, когда не было мест в зале. Тогда полиция не заглядывала сюда, облав не было, да они ни к чему бы и не повели – под домом были подземные ходы, оставшиеся от водопровода, устроенного в конце XVIII века…»
В дополнение к рассказу Гиляровского стоит упомянуть, что кроме трех выходов на Трубную площадь, Цветной бульвар и Грачевку, во двор трактира «Крым» из «Ада» вели еще две потайные двери. На этих двух дверях на разной высоте выше человеческого роста в сумерках ставили особые перекладины – так, что случайный человек, выбегая из «Ада», не мог не расшибиться о них. А еще от буфета на входе в «Ад» в тамошние «кузницы» и «мельницы» вел шнур со звонками на случай внезапной облавы.
ЧТО ДЕЛАТЬ, ИЛИ «ОБЩЕСТВО ВЗАИМОПОМОЩИ»Вероятно, первым московским студентом, освоившимся в 1850-х гг. в «Аду» и «Треисподней», был Иван Гаврилович Прыжов – сын швейцара московской Мариинской больницы на Божедомке (в 1821 году, шестью годами раньше Прыжова, в семье врача этой больницы родился Федор Достоевский). Окончив 1-ю московскую гимназию, Иван Прыжов в 1848-1851 гг. посещал Московский университет, а затем, так и не закончив его, занял низшую должность в канцелярии Московского суда.
Учебу, а затем и службу Прыжов сочетал с изучением народного быта России, сосредоточившись на истории и нравах российских кабаков. В конце 1860-х гг. это его увлечение воплотилось в весомый научный труд «История кабаков на Руси». Но в 1850-х гг. грамотей, балагур и любитель застолий Иван Прыжов лишь подступал к своей главной теме, попутно сведя знакомство со всей тогдашней «Москвой кабацкой» и делясь своими связями с другими студентами, таившимися от полиции. Благо, те всерьез интересовались бытом и нравами «трущобных людей». Так, тогдашний духовный вождь революционной молодежи, один из основателей упомянутой выше организации «Земля и Воля» Николай Гаврилович Чернышевский видел возможных союзников в борьбе с самодержавием в бродягах из сектантов и раскольников, в полууголовных артелях волжских бурлаков и в прочих маргиналах.
Работа московской организации «Земли и Воли» продлилась несколько месяцев, ограничившись собраниями в подвалах трактира «Крым» и выпуском нескольких рукописных прокламаций. В июле 1862 года Чернышевский был арестован в Петербурге по обвинению в подстрекательстве крестьян к бунту и сотрудничестве с политэмигрантами Герценом и Огаревым. Его немногочисленные сподвижники в Питере также оказались за решеткой, либо покинули Россию. Московские «землевольцы» на время оставили конспирацию и переключились на «пропаганду делом» социальных идей «обобществленного труда». Их автором был все тот же неутомимый Чернышевский – благо, режим содержания под следствием в Петропавловской крепости не помешал ему в 1862-1864 гг. написать и передать на волю рукопись — известный всем поколениям советских школьников роман «Что делать?».
В полном соответствии с содержанием романа московские студенты и курсистки, среди которых был и Николай Ишутин с товарищами, осенью 1864 года основали в Москве «Общество взаимопомощи» с переплетными мастерскими, где сами работали в свободное от учебы время. Впрочем, именно для учебы его оставалось все меньше, поскольку к концу 1864 года юные революционеры, лишившиеся прежних вожаков, свели знакомство с новыми, еще более «авторитетными» наставниками – уцелевшими повстанцами-сепаратистами из Польши и Литвы, переселившимися в Москву. К слову, большинство этих «борцов за свободу» были выходцами из местного дворянства-шляхетства. Добиваясь полного суверенитета от России, они в случае победы отнюдь не собирались делиться своей землей с земляками-крестьянами.
Но мелкие нестыковки в политических взглядах не помешали московским и польским заговорщикам совместно устроить побег из тюрьмы уроженца Житомира Ярослава Домбровского. После подавления восстания 1863 года военно-полевой суд приговорил 27-летнего штабс-капитана российской армии Домбровского, изменившего присяге и перешедшего на сторону бунтовщиков, к расстрелу с заменой 15 годами каторги. По дороге в Сибирь Домбровского в ожидании этапа поместили в Московскую пересыльную тюрьму. (До 1830 года тюрьма размещалась в бывших рабочих бараках на заброшенной стройке Храма Христа Спасителя на Воробьевых горах. Затем ее перевели на улицу Волхонка в каменные здания бывшего Колымажного двора – комплекса царских конюшен и каретных мастерских. В 1879 году пересыльной тюрьмой стала легендарная «Бутырка», здания Колымажного двора снесли, а на оставшемся пустыре в 1896 году начали строить нынешний Музей изящных искусств…)
«АД»1 декабря 1864 года Ярослав Домбровский собрался в тюремную баню, но задержался в предбаннике, где торговки предлагали «арестантикам» калачи и сбитень. Накинув загодя приготовленный женский платок и полушубок, Домбровский вышел в группе торговок мимо осоловевшей от банного тепла и пара охраны за ворота тюрьмы. Там его ждал 19-летний вольнослушатель Московского университета Болеслав Шостакович (родной дед знаменитого советского композитора), который отвел Домбровского на ночлег в трактир «Ад» на Трубной площади.
Следующую ночь беглец переночевал в комнате, которую Николай Ишутин и Петр Ермолов снимали тогда в доме Ипатова в Трехпрудном переулке (нынешний дом № 1). Из Москвы Домбровский благополучно скрылся во Францию, где погиб в 1871 году в дни Парижской Коммуны, сражаясь на баррикадах во главе местных революционеров.
Участие в побеге Домбровского вдохновило Ишутина и его друзей на новые дерзкие планы. Как вспоминала их тогдашняя коллега по переплетной артели Елена Козлинина, более полувека проработавшая хроникером Московского окружного суда, «…Ишутин был озлобленным человеконенавистником – возможно, по причине своего физического уродства. Его ближайший друг Петр Николаев – типичный хулиган, до последней степени беспринципный. Другие фигуры, окружавшие их, по большей части представляли зеленую молодежь, очень неуравновешенную и до последней возможности распропагандированную…»
В феврале 1865 года Ишутин, оттеснивший от лидерства в «Обществе», объединявшем более 600 студентов и курсисток, его устроителя Петра Свиридова, предложил превратить общество в «Политическую организацию». Участвовать в ее работе согласилось не больше половины членов «Общества». Но неугомонного Ишутина это не смутило – к концу 1865 года он создал в составе «Организации» еще более тайное общество под названием «Ад». Его членами, помимо самого Ишутина, стали его кузен Дмитрий Каракозов (он переехал в Москву из Казани после того, как был отчислен из тамошнего университета и долго лечился от хронических желудочных болезней и алкоголизма), а также их земляки Дмитрий Юрасов и Петр Ермолов.
Собрания «Ада» шли в трактире «Крым», в пресловутой переплетной мастерской «Общества» (дом на углу Сытинского переулка и Большой Бронной улицы под нынешним № 3/25), а также в излюбленной московским студенчеством библиотеке-читальне Анатолия Черенина (Рождественка, дом № 8, строение 1 – доходный дом был недавно снесен).
Неизвестно, как долго длилась бы деятельность «Ада», члены которого с гордостью именовали себя «мортусами» («смертниками»), если бы 4 апреля 1866 года Каракозов не был задержан в Петербурге сразу после неудачной попытки убийства царя выстрелов в царя – во время выстрелов его руку случайно оттолкнул оказавшийся поблизости мастеровой О. И. Комиссаров.
При аресте стрелок пытался принять яд, но его тут же вырвало. Поначалу террорист отказался назвать себя, но 7 апреля его как «постояльца 55-го номера» опознал содержатель питерской гостиницы «Знаменская». При обыске в гостиничном номере жандармы нашли разорванные конверты, сложив из клочков адреса: «На Большой Бронной дом Полякова, Ишутину» и «Ермолову, Пречистенка».
9 апреля 1866 года земляки и сожители Ишутина Максимилиан Загибалов и Дмитрий Юрасов были арестованы в их съемной комнате доходного дома под нынешним № 6, принадлежавшем московскому богачу Лазарю Полякову. (Свой нынешний облик это здание приняло после того, как в 1883 году архитектор Михаил Чичагов перестроил его по заказу Полякова в синагогу). Самого Николая взяли в ночь с 9 на 10 апреля в переплетной мастерской Общества. Всего до конца апреля в Москве и Санкт-Петербурге по делу о покушении на царя было опрошено 2 тысячи человек. Следователи, действиями которых лично руководил генерал-губернатор Москвы князь В. А. Долгоруков, ежедневно допрашивали по 60-100 человек, работая с 10 утра до часа ночи. В итоге, под арестом на время следствия оказалось 196 человек, а на скамью подсудимых в августе 1866 года попали Каракозов, Ишутин и еще 32 их знакомца по «Организации» и «Аду».
Как удалось доподлинно установить следствию и суду, замысел цареубийства возник у Каракозова и Ишутина еще в декабре 1865 года и был внесен ими в так называемый «Устав» «Ада». Юрасов, Ермолов и Загибалов знали об этом намерении, но не поддерживали его, считая главной задачей «мортусов» укрепление связей с революционными кружками в провинции, со ссыльными поляками и организацию побега с каторги Н. Г. Чернышевского. Впрочем, спорщики были одинаково заинтересованы в изыскании денег на свои замыслы – и даже уговорили одного из членов «Общества», 23-летнего Виктора Федосеева, отравить своего отца, пензенского помещика, чтобы затем употребить его наследство на нужды революции. Правда, заговорщики не успели реализовать этот замысел – и Ишутин передал яд (стрихнин) добровольно вызвавшемуся на цареубийство и смерть Каракозову.
В обвинительном заключении было указано, что пистолет и пули для покушения на царя Каракозов приобрел в марте 1866 года на рынке в Санкт-Петербурге на деньги, тайно «одолженные» (а попросту украденные) Ишутиным из кассы «Общества взаимопомощи».
Лишь через несколько лет после суда и казни Каракозова ссыльный «ишутинец» Иван Худяков случайно проговорился о том, что еще накануне отъезда из Москвы в феврале 1866 года Каракозов потратил часть денег на покупку двуствольного револьвера, из которого потом стрелял в царя, у бандитов-«иванов» на Трубной площади. Второй револьвер в день покушения находился у испугавшегося стрелять в императора террориста-дублера Петра Ермолова. Сразу после ареста Каракозова он скрылся в Москве, но его роль в замысле цареубийства тогда так и осталась нераскрытой.
Впрочем, Ермолов и другие причастные к деятельности «Ада» понесли суровое наказание. Сам Каракозов, производивший на большинство знавших его людей впечатление ненормального человека, был повешен при большом скоплении народа на Смоленском поле в Санкт-Петербурге 3 сентября 1866 года. Также приговоренный к смерти, но подавший прошение о помиловании Ишутин узнал о «царской милости» – замене смертной казни бессрочной каторгой – уже стоя под петлей на эшафоте. Перенесенное им тогда потрясение повлекло за собой потерю рассудка и долгое угасание в каторжной больнице, откуда его увезли хоронить в 1879 году.
Большинство членов общества «Ад» – те же пензенцы Дмитрий Юрасов, Петр Ермолов, Максимилиан Загибалов, которым в то время было по 20-22 года, — были приговорены к каторжным работам на срок от 12 до 20 лет. Правда, в 1871 году, после пяти лет пребывания на каторге, все они были переведены на поселение, а в 1884 году получили от царя Александра III полное помилование и разрешение возвратиться на жительство в Россию.
Большинство членов «Общества взаимопомощи», не имевших прямого отношения к «Организации» Ишутина-Каракозова, включая познакомившего этих пензенцев с трактиром «Ад» Ивана Прыжова, в тот раз отделались легким испугом. Правда, Прыжову на время пришлось покинуть Москву после того, как напуганное полицейское начальство в том же 1866 году заставило держателей трактира «Крым» под угрозой полного сноса здания на время прикрыть весь злополучный подземный этаж с «Адом» и «Треисподней». Резонно считая Прыжова одним из виновников этого убыточного для хозяев и завсегдатаев «Ада» решения, местные «иваны» и «болдохи» всерьез, хотя и ненадолго, обиделись на летописца московских трактиров. Впрочем, к моменту его возвращения в Москву в конце 1860-х гг. былые страсти вокруг трактира «Крым» улеглись, а место Ишутина в узком кругу тогдашних радикальных революционеров занял новый вожак Сергей Нечаев, еще более подверженный уголовщине.
