Если бы в молодости кто-то предсказал студенту-медику Саше Барченко, что вместо лечения болезней он будет руководить сверхсекретным учреждением и заниматься «охотой за чужими мыслями», будущий доктор ни за что бы в это не поверил. Родился Александр Васильевич в 1881 году в городе Ельце в семье нотариуса.
Уже в юности увлекся медициной, учился на врача сначала в Казанском, а затем в Юрьевском университете. Там он встретился с профессоромКривцовым, который перевернул его представление об окружающем мире, рассказав, что в незапамятные времена на Северо-Западе Тибета существовал очаг величайшей цивилизации, владевшей универсальным знанием.
Потом в результате вселенской катастрофы эта цивилизация погибла. Однако сокровенное знание полностью не кануло в Лету: на протяжении веков его отголоски хранят потомки древних мудрецов, живущие на Крайнем Севере и в заоблачной тибетской стране, называемой Шамбалой. Европейские же мистика и оккультизм – всего лишь искаженные следы универсального знания.
Впрочем, молодого исследователя-медика больше заинтересовало другое. На рубеже XX века появилась гипотеза о том, что мозг человека излучает особые волны и что именно этим объясняются телепатия, гипноз и другие парапсихологические феномены. Исследованиями в этой области занимались крупные ученые, в частности петербургский профессор Владимир Михайлович Бехтерев. Изучением «психической энергии» решил заняться и Барченко. В 1911 году он поставил сенсационный опыт, который высоко оценил Бехтерев.
Во время этого опыта к голове человека прикладывалась медная пластинка. Она соединялась медным проводом с такой же медной пластиной над фосфоресцирующим экраном в другой комнате. Испытуемому предлагались математические задачи. И каждый раз, когда он это делал, экран начинал светиться.
Итак, первый шаг на пути к тайнам мозга был сделан. Барченко уже думал над тем, как без проводов улавливать мозговые волны, а главное – как расшифровать их, то есть читать мысли. Но его дальнейшим исследованиям помешала революция. Страх перед чекистами – в то время он не мог и предположить, что всего через семь лет станет одним из них, – заставил ученого уехать из Питера в Мурманск. Сам Александр Васильевич впоследствии говорил, что на Крайний Север его привела высшая сила, а обстоятельства только выразили ее волю.
Дело в том, что там он обнаружил загадочный феномен, прямо связанный с его исследованиями мозговых волн. У лопарей, живших в кольской тундре, наблюдалось странное явление – эмирек, или меряченье, напоминавшее массовый психоз. Люди погружались, как теперь говорят, в измененное состояние сознания и начинали повторять движения друг друга, петь на незнакомых языках, безоговорочно выполняли любые команды и даже могли предсказывать будущее. Причем если ударить ножом находящегося в таком состоянии человека, то нож не причинял ему никакого вреда.
Меряченье могло продолжаться от одного-двух часов до целого дня или ночи и повторяться в течение нескольких дней. Сами лопари объясняли это тем, что в человека будто бы вселяется «менерик», злой дух, и поэтому в таких случаях говорили: «бес мучает». Одержимый «менериком» во многом подобен шаману и приобретает его волшебную силу. Разница лишь в том, что дух вселяется независимо от желания человека, а шаман вызывает его по своей воле и может повелевать им.
Барченко вспомнил легенду о наследниках древних знаний, якобы обитающих где-то на самом Крайнем Севере. Что, если это лопари? Ведь не зря же финны называют их «жителями окраинной земли».
В течение двух лет Барченко не раз выезжал в стойбища, проводил опросы, записывал старинные предания, встречался с шаманами. В итоге Александр Васильевич пришел к выводу, что меряченье возникает в результате мощного воздействия психической энергии, которое вводит человека в состояние транса, лишая собственной воли. Источником же этой энергии, скорее всего, является шаман, наделенный особым даром.
После возвращения в Петроград Барченко сделал доклад в Институте мозга и высшей нервной деятельности, который возглавлял теперь уже академик Бехтерев. При этом он высказал предположение, что энергетическое воздействие осуществляется с помощью мозговых волн. Его сообщение было высоко оценено Бехтеревым, он взял Барченко в свой институт, чтобы тот мог продолжить исследования парапсихологических феноменов. Ученый не обманул ожиданий академика: сумел получить экспериментальное подтверждение своей гипотезы.
Опыт выглядел весьма впечатляюще. Два наголо обритых добровольца надевали на головы алюминиевые шлемы особой конструкции, разработанной Барченко. Шлемы соединялись медной проволокой, а сами испытуемые находились в разных комнатах. Перед ними были овальные матовые экраны, на которых им предлагалось сосредоточиться.
Один из участников опыта был «передающим», то есть индуктором, второй – «принимающим», перципиентом. Для мысленной передачи им предлагались изображения и слова, появлявшиеся на экранах. В случае с изображениями перципиент почти безошибочно угадывал, что выбрал индуктор, а вот со словами бывали ошибки.
Отсюда следовало, как утверждал Барченко, что с помощью мозговых волн очень сильный индуктор может телепатически управлять другими людьми. А если сконструировать специальную аппаратуру, то это станет доступно и обычным людям.
Между тем Институт мозга находился под пристальным вниманием ВЧК, а затем сменившего ее ОГПУ. Как считали в Кремле и на Лубянке, практические результаты исследований сверхвозможностей человека – гипноза, ясновидения, телепатии, - которые велись там, должны быть поставлены на службу пролетарской революции.
Когда руководству ОГПУ поступило сообщение о весьма перспективных исследованиях доктора Барченко, оно сразу же оценило их огромную важность: если станет возможным читать мысли на расстоянии, то можно будет знать, что на уме у классового врага. Следовательно, нужно любой ценой добиться согласия Барченко перейти на работу в ОГПУ.
В ноябре 1924 года в Петроград были посланы четверо чекистов. Поздно вечером они явились к Барченко домой. «Товарищи заявили мне, что моя работа имеет настолько большое значение, что я должен доложить о ней правительству, председателю ВСНХ товарищу Дзержинскому. По их совету я написал Дзержинскому о своей работе», – вспоминал потом ученый. Через несколько дней Барченко вызвали в Москву, где он сделал доклад о своем проекте исследования мозговых волн на коллегии ОГПУ.
С этого памятного вечера ученый стал чекистом, а в составе Спецотдела ОГПУ появилась секретная лаборатория нейроэнергетики. Барченко поручили заняться тем, что обещало скорые практические результаты, – ясновидением, телепатией, телекинезом, гипнозом. В целях конспирации лабораторию разместили в одном из корпусов Московского энергетического института.
Каждое утро лакированный черный «паккард» вез Александра Васильевича в его лабораторию. Проводившиеся в ней исследования окружала строжайшая тайна. Известно только, что они касались биоэлектрических процессов в мозге человека. К участию в экспериментах привлекались не только люди с паранормальными способностями – телепаты, ясновидящие, медиумы, но и гипнотизеры, колдуны и даже деревенские знахари.
Первым из них стал лопарский шаман Иван Данилов, которого по приказу Барченко привезли в Москву с далекого Умбозера. Его ясновидческие способности доказали существование мозговых волн. Как проходил этот опыт, можно восстановить по воспоминаниям Барченко.
Нойдах Иван умел делать очень многое, что недоступно обычным людям: например, общаться с богами, говорившими ему, что случится в будущем; сидя в яранге, увидеть потерявшееся в тундре стадо оленей; изгонять злых духов, насылавших болезни. Однако зачем строгие люди в форме привезли его в большой город и уже целый месяц держат в этой опостылевшей комнатенке, он не знал.
Почти каждый день, а иногда вечером или даже ночью приходил русский доктор Александр Васильевич, который довольно давно приезжал в их стойбище, чтобы посмотреть, как Иван общается с богами. Он приносил с собой фотографии разных людей и просил нойдаха рассказать, где они находятся и что делают.
Здесь, в городе, у Ивана не было священного бубна, в который наливают растопленный олений жир, а потом рассматривают появляющиеся на его поверхности картинки. К тому же вечером и ночью мешал яркий электрический свет, с непривычки резавший глаза. В яранге при свете костра картинки в бубне было видно лучше.
Но Иван приспособился: наливал в железную миску мыльную воду, чтобы не просвечивало дно, а вместо электрической лампочки зажигал две свечи. В туманных картинках на воде появлялись – да и то ненадолго – далеко не все люди с фотографий. Чаще других это был мужчина с длинным костистым лицом, очень похожим на морду песца.
В тот поздний вечер вместе с доктором Александром Васильевичем пришел странный мужчина с худым лицом аскета. Доктор положил на стол карточку «песца» и попросил Ивана посмотреть, чем тот сейчас занимается. После недолгих приготовлений нойдах стал пристально вглядываться в воду. Когда же он заговорил, пришедшие недоуменно переглянулись.
По словам шамана, этот человек лежал голый в большой кровати, где были еще две женщины, которые делали с ним что-то непонятное. У Ивана не хватило русских слов, чтобы объяснить, что именно. Вскоре видение исчезло. Аскет поднялся со стула. – Ладно, проверим. Если подтвердится, зачисляйте в штат, – сказал он доктору перед тем, как выйти из комнаты.
Шаман не знал, что на его сеансе ясновидения присутствовали начальник Спецотдела при ОГПУ Глеб Бокий и руководитель входившей в него секретной лаборатории нейроэнергетики Александр Барченко.
Негласная проверка, организованная Бокием, подтвердила увиденное нойдахом: в тот вечер «песец» – а это был всесильный заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода – устроил на конспиративной квартире оргию с двумя девицами-комсомолками. В течение следующей недели доктор каждый вечер приходил к Ивану, чтобы узнать, как проводит время «песец». В субботу тот опять «возился» с женщинами в кровати…
Феноменальный дар ясновидения решил судьбу Ивана Данилова: шаман стал чекистом, был зачислен в штат лаборатории Барченко. Впрочем, сам он об этом не знал. Его по-прежнему держали без прогулок все в той же комнате, поскольку новоиспеченного чекиста использовали для сверхсекретного дела: слежки с помощью ясновидения за высшими партийными и чекистскими руководителями. О ней знали только три человека – Бокий, Барченко и его доверенный сотрудник, работавший с лопарем.
Однако Иван недолго занимался разглядыванием туманных картинок в железной миске. Лишенный привычной еды – свежей оленины и рыбы – да к тому же находясь взаперти, как в тюремной камере, потомственный шаман, умевший лечить болезни, сам через три месяца стал жертвой скоротечной чахотки.
Когда Барченко доложили об этом, Александр Васильевич очень огорчился, поскольку слежка на расстоянии была нужна его шефу Бокию, а сам он планировал провести с участием ясновидящего серьезное научное исследование этого феномена. Но не успел. Доктор Барченко был талантливым ученым, но в житейских делах – наивным человеком.
Он не догадывался, что оказался активным участником скрытой войны не на жизнь, а на смерть между начальником Спецотдела и Генрихом Ягодой. Победил Бокий. Когда весной 1938 года Военная коллегия Верховного суда рассматривала дело бывшего наркома внутренних дел Ягоды, в числе предъявленных ему обвинений была и «моральная распущенность, постыдная для революционера». Саамский шаман не зря смотрел в железную миску.
Впоследствии для проверки «аномалов» в доме № 1 по Фуркасовскому переулку была оборудована начиненная аппаратурой «черная комната», как называли ее между собой сотрудники лаборатории. Одним из медиумов, успешно выдержавшим проверку, был театральный режиссер Смышляев: он впадал в транс и предсказывал грядущие политические события.
Ни ОГПУ, ни затем НКВД не стали бы в течение десяти лет выделять немалые деньги на содержание этого секретного подразделения, если бы оно не давало отдачу. Есть основания полагать, что телепаты и ясновидящие Барченко внесли существенный вклад в собиравшийся Бокием компромат на членов ЦК и правительства.
В его досье находилась «взрывоопасная» информация о том, что, например, в 1910 году у Сталина в Баку была гражданская жена, некаяСтефания Петровская, бесследно исчезнувшая после 1929 года; что «всесоюзному старосте» Калинину по ночам привозили балерин из Большого театра, а секретарь президиума ВЦИК Авель Енукидзе предпочитает грудастых баб из хора Пятницкого; что нарком внутренних дел Ежов – гомосексуалист, а его жена спит с писателем Исааком Бабелем.
Каким-то образом Сталин узнал о существовании этого досье, которое стало роковым для Бокия и его ближайших помощников. Начальника Спецотдела вызвал к себе нарком Ежов и потребовал сдать досье: «Это приказ товарища Сталина». Глеб Иванович вспылил: «А что мне Сталин? Меня Ленин на это место поставил!»
Из кабинета Ежова его вывели уже в наручниках и отправили в лефортовскую тюрьму. Вскоре вслед за ним туда же попал и Барченко. После длившегося около полугода следствия 15 ноября 1937 года Бокий был расстрелян, а 30 апреля 1938 года пуля оборвала и жизнь талантливого ученого Александра Ивановича Барченко.
