Ученые нащупали в нашей голове зоны, воздействуя на которые можно из
конформиста сделать нонконформиста, справедливого заставить на время
поступиться своими принципами… Все это напоминает какой-то страшный
научно-фантастический триллер, но, увы, это уже реальность. По крайней
мере именно такой вывод прежде всего напрашивается, когда знакомишься с
новым направлением науки — нейроэкономикой, зародившейся в Швейцарии, в
Университете Базеля.
Итак, что же там скрыто, в нашем мозге? Раньше его изучали как самый
обычный орган — вспомните уроки анатомии. Но в начале ХХI века
выясняется, что он может генерировать мысли и регулировать поведение!
Изучив этот механизм, можно сделать общество идеальным, избавиться от
преступников и наркоманов. Сегодня нейробиологи уже знают механизм,
благодаря которому улучшается память, применяют принципы нервной системы
для управления роботами. В Научном центре неврологии РАМН разработали
систему активации нейронов мозга у слепых людей, чтоб они могли видеть
без помощи глаз, по импульсу, который получают от вживленных в мозг
электродов…
Но пока нейрокибернетики управляли роботами, полезные для себя
моменты узрели в нейронауке и экономисты. А что если исследовать мозг
потребителя, чтобы лучше понять его поведение? — решили они. Ведь таким
образом можно будет понять, какие желания движут всеми нами и какие
центры мозга задействованы в ходе нашей ежедневной экономической
активности: от покупки товаров до решения вложить деньги в частный
пенсионный фонд. Так и родился симбиоз — нейроэкономика.
Один из сотрудников и преподавателей Университете Базеля (Швейцария)
Василий Ключарев сумел выделить в новом направлении науки позитивные для
человечества моменты:
— С чего все началось и как вышло, что вы заинтересовались этой странной наукой?
— Странной она кажется только на первый взгляд. Меня всегда увлекало
изучение природы принятия решений. Это фундаментальные исследования,
которые объединяют достижения экономики, психологии и других дисциплин.
Нейробиология объясняет наши решения с помощью анализа активности
нейронов мозга. К примеру, человеку, страдающему ожирением, надо
обязательно придерживаться диеты. Но будет ли он следовать советам
врача? Мы можем попытаться узнать об этом, подводя к определенной части
мозга, ответственной за принятие решений, сенсоры, которые регистрируют
активность клеток мозга. Кроме того, мне всегда было интересно знать,
какой механизм заставляет человека подпадать под влияние окружающих. В
общем, мы занимались чисто фундаментальными исследованиями природы
человеческого поведения.
— И тут вас взяли в оборот экономисты…
— Оказалось, что экономисты тоже долгие годы изучали природу принятия
решений, правда, их в основном интересовало поведение людей в ходе
финансовых операций: при инвестировании денег, создании пенсионных
накоплений или покупок в супермаркетах, мотивы, заставляющие
потребителей выбрать тот или иной товар. И изучали они эти загадки
поведения, опираясь исключительно на математические, линейные вычисления
и психологическую модель, основанную на предположении, что люди
рациональны и предсказуемы. Однако больше десяти лет назад знаменитый
психолог Даниель Канеман, нобелевский лауреат по экономике, доказал, что
человек не всегда рационален, способен на нелогичное поведение и потому
абсолютно нелинеен. Вот экономистам и понадобилась помощь
нейробиологов, чтобы мы помогли разобраться в сложном устройстве мозга
потенциального инвестора или покупателя.
— Вы сказали, что человек порой бывает непредсказуем.
Приведите пример игры разума, с которой довелось столкнуться
психологам-экономистам.
— Одна из загадок, к примеру, заключается в том, что люди не любят
откладывать на пенсию. Нейроэкономические исследования показали, что в
прифронтальной лобной зоне коры головного мозга есть зона принятия
рациональных решений, «зона самоконтроля». И у хорошо контролирующих
себя она активно работает именно на эмоциональном фоне. Но таких
встречается немного. Когда устроители лотерей предлагают победителям
выбор: получить 50 миллионов сейчас или 100 млн равными долями в течение
10 лет, они в большинстве своем выбирают 50 млн сейчас. Ведь чем дальше
отстоит во времени момент получения удовольствия, тем меньше это
удовольствие нас привлекает.
Новая наука нейроэкономика направлена и на то, чтобы помочь
корректировать подобные решения, особенно пациентам с определенными
расстройствами, кто может спустить все деньги за час. К примеру, мы
можем попробовать «воздействовать» магнитным полем на зону принятия
решений, и гражданин начнет активней контролировать свое поведение.
— Магнитным полем… в мозг?!
— Не пугайтесь, это я привел для примера, такие опыты мы ставим
сейчас только в лабораторных условиях. А в принципе в транскраниальной
магнитной стимуляции нет ничего страшного. Прибор представляет собой
катушку с проводами. По ним быстро прогоняется ток, в результате чего
получается сильное магнитное поле, его узконаправленный пучок. Его
направляют в конкретную область мозга и воздействуют от одной до 30
минут. В идеале человек ничего не чувствует, разве что в зоне
воздействия поля мышцы могут непроизвольно подергиваться. Нечто подобное
уже, кстати, разрабатывается для военнослужащих в США. Если не
ошибаюсь, это шлем с магнитной стимуляцией мозга. Что уж они там
стимулируют, я точно не знаю.

— И после такой коррекции человек навсегда останется скопидомом?
— Нет. Эффект отдельного магнитного воздействия на мозг обычно длится
от 30 минут до 1 часа. Приведу еще один пример нерационального с точки
зрения классической экономики поведения. Двум испытуемым мы предложили
сыграть в игру «Ультиматум». Одному дали 100 долларов, которые он должен
был поделить с напарником. Причем себе он мог взять 99, а коллеге
отдать доллар. В свою очередь, последний игрок имел право отказаться от
своей доли, если счел бы дележ несправедливым, и в этом случае деньги не
доставались никому.
Как показали эксперименты, проведенные в университетах Базеля и
Цюриха, игроки начинали отказываться от «законной» доли сразу, как
только видели несправедливость. Наверное, это понятие заложено в нашей
социальной природе, но экономистам с их «рациональными» понятиями очень
сложно было это понять. Ведь с их «линейной» точки зрения, взять хотя бы
доллар лучше, чем остаться ни с чем… Но нейроэкономисты обнаружили, что
в момент предложения несправедливой суммы в мозге испытуемых
активизируются нейроны определенной эмоциональной области. В момент
принятия решения об отказе от денег активность становится еще больше —
ее можно сравнить лишь с той, которая возникает при боли или отвращении.
Кстати, такое же чувство справедливости демонстрируют и обезьяны.
— И это чувство также можно подавить магнитным ударом?
— Да, на короткое время можно заставить людей соглашаться с несправедливым разделением денег.
— Получается, что из человека легко сделать марионетку, заставляя принимать решения против его принципов?
— В лабораторных условиях можно повлиять на принятие решений человека
с помощью нейробиологических методов. Но это процесс очень кропотливый и
сложный. И в какой-то степени в гораздо больших объемах это уже
проделывается сейчас при помощи рекламных роликов, которые крутят по ТВ.
Люди, склонные к конформизму, внушениям, ведутся на них очень быстро.
Для нейроэкономики гораздо важнее понять фундаментальные механизмы этих
манипуляций. Это поможет нам лучше контролировать себя и лучше понимать
воздействие на нас. Мы только начинаем подобные исследования, но
теоретически уже сейчас нейробиологическим методом можно даже из
конформиста попробовать сделать нонконформиста, и наоборот.
— И где же находится наша зона несговорчивости или наоборот?
— Зона вовлечения в конформизм пролегает ровно по среднему меридиану
мозга. Кстати, эту зону можно активизировать и химическими методами.
Есть такое вещество допамин, которое содержится в нашем мозге, в том
числе и в этой зоне. Датские ученые недавно обнаружили: чем его больше,
тем человек более доверителен, сговорчив и наоборот.
С другой стороны, можно также воздействовать на нашу доверчивость
простым спреем. Грубо говоря, если пшикнуть в нос гормон окситоцин, то у
человека на какое-то время увеличивается степень доверия к окружающим и
уходит страх. Воодушевленные такими выводами, первооткрыватели этого
эффекта стали было рекламировать его как универсальное средство для
повышения доверия и социальной гармонии, однако вскоре осеклись. В
Голландии при исследовании влияния окситоцина было обнаружено, что
«гормон социального мира и доверия», как его успели окрестить, улучшает
отношения между людьми только в своей социальной группе. К внешней же
группе человек, воспользовавшийся спреем окситоцина, становился крайне
подозрительным и агрессивным.
— Подозреваю, что ушлые дельцы из супермаркетов уже потирают
руки, чтобы использовать какое-нибудь из предложенных наукой средств в
своих торговых залах и увеличить продажи какого-нибудь залежалого
товара.
— Были такие запросы, однако ответ их не удовлетворил. Дело в том,
что окситоцина для воздействия на большую группу покупателей
потребовалось бы столько, что пришлось создавать в магазине настоящее
облако из этого вещества.
— Значит, слава богу, ходить строем нас не заставят.
— Да, это маловероятно, по крайней мере сейчас это почти неосуществимо.
— Ну а в принципе? Вот захочет правящая партия, чтобы все проголосовали за ее кандидата…
— Воздействовать на мозг издалека не получится — направленный пучок
магнитных волн силен только при непосредственном приближении к мозгу, а
по мере удаления от объекта очень быстро ослабевает. Зато есть более
медленный, но верный механизм, который со временем поможет
оппозиционерам. Если они организованно и систематически будут приходить
на выборы с громкими лозунгами, то постепенно перетянут на свою сторону
сомневающихся. Изменение предпочтений возникнет как снежный ком в
сторону видимого оппозиционно активного большинства. Когда человек
видит, что его мнение отличается от мнения большой группы людей, он
бессознательно меняет свое мнение, потому что в мозге на уровне нейронов
включается сигнал: «Мое прежнее убеждение — ошибка!». Это заложено в
нас эволюционно — древние люди могли выжить только сообща.
— Но почему же нынешние митинги не отличаются стопроцентной явкой москвичей?
— Потому что по телевизору нам показывают другое «большинство»,
довольное властью, и в результате в нашем мозге всегда борются два
мнения.
— А если зону благотворительности дополнительно
стимулировать, мы отдадим на пожертвования все свое имущество? Так,
наверное, действуют цыгане…
— Это не отдельный «центр благотворительности» в мозге, а тот самый
пресловутый центр удовольствия, который активируется, когда мы
занимаемся благотворительностью. Стимуляция его может вызвать серьезные
побочные эффекты, например рискованное поведение, связанное с
исчезновением понятия о самоконтроле и самосохранении. Так что, как
видите, игры с мозгом очень опасны.
— Хорошо, если все будут придерживаться таких взглядов, но сомневаюсь, что нам удастся не выпустить джинна из кувшина.
— Современные нейробиологические технологии и мотивы нашего поведения
настолько сложны и запутанны, что в ближайшие десятилетия мы будем не в
состоянии с приемлемой точностью манипулировать людьми. К тому же в
современных западных университетах подобные эксперименты находятся под
строгим контролем комиссий по этике.
— Но не изменит ли нейроэкономика наших представлений о собственной свободе?
— По большому счету все мы несвободны. Понятие о свободе выбора — это
некий миф, я в этом все больше убеждаюсь. Вот вы верите в
причинно-следственные связи?
— Ну да.
— И я верю. А это значит, что то, что в нас заложено при рождении:
генетический набор, активность нейронов в той или иной зоне мозга — все
это (с учетом конкретных условий среды, в которой мы растем) в конечном
счете приведет к прогнозируемому результату. Опровергать это — все равно
что ожидать возможности падения Пизанской башни в противоположную
сторону от ее наклона. Она уже наклонена, медленно, но верно
приближается к земле, и другого быть не может. Точно такие же процессы
происходят и с нами: механизм запущен. В этом плане я, несмотря на то
что не религиозен, согласен с протестантами, главной догмой которых
является предопределенность всего и вся.
— Но ведь случаются же в нашей жизни сюрпризы. К примеру, у родителей-алкашей рождаются просто образцовые дети.
— И это тоже благодаря генетике, нейронам и конкретной социальной
среде. Здесь, на мой взгляд, нет никакого свободного выбора. Мы же не
знаем, от кого именно ребенок унаследовал положительные черты — может,
это были его бабушки или дедушки. Потом им встретился на пути хороший
педагог, и, следуя определенной активности своего мозга, они избрали
правильный жизненный путь. Мне в данном случае нравится высказывание
Спинозы: «Человек обманывает себя, говоря о свободе. Просто он не знает
реальных причин своего поведения».
— Ну а есть ли плюсы в вашей науке для простого человека?
— Конечно, есть. Зная, как на нас могут влиять коммерсанты, рекламщики, банкиры, мы можем противостоять этому.
— Как?
— Правило №1. Никогда не поддавайтесь красивым посулам, громким
заявлениям в рекламных роликах. Они почти всегда приукрашивают товар.
Правило №2. Не позволяйте ТВ влиять на ваше мнение о политиках, судите о
них по делам. Во властях предержащих нет ничего сверхъестественного, а
потому оцените их той же меркой, что и слесаря в вашем ДЭЗе.

— А если через год-два нас начнут обрабатывать «нейроэкономическими способами», мы сможем это как-то заметить, почувствовать?
— Простенькие прототипы специальных гаджетов уже появляются, к
примеру есть айфоны, считывающие активность мозга, наушники против
зимней депрессии. Но они не опасны, их цель — зарегистрировать работу
мозга (например, ваше настроение) и воздействовать на мозг в благих
целях. Вероятнее всего нейроэкономические методы никогда не будут
применяться на широкой аудитории, но, возможно, найдут свое применение
при апробировании маркетинговых компаний, оптимизации работы с
клиентами. Единственное, что вызывает некоторые опасения, это
нейроэкономические исследования генетических предрасположенностей к
определенным решениям.
Доступ к нашей генетической информации может превратно
использоваться, например, медицинскими страховыми компаниями. В будущем
они запросто могут повысить размер страхового взноса человеку с
генетической предрасположенностью к рискованному поведению. Поэтому
инициативы о тотальном сборе генетической информации, например исходящие
от МВД, должны находиться под строгим общественным контролем.
Все имеет обратную сторону: генетики лечат болезни, но они же
могут обернуть полученные знания против пациентов. Нейробиологи создают
роботов-помощников, но с их помощью ушлые маркетологи могут в два счета
вас обанкротить. В общем, помните, что главный наш козырь перед всеми
хитрыми нейротехнологиями — это наше врожденное чувство всеобщей
справедливости, благодаря которому мы лучше от доллара откажемся, чем
согласимся с нечестной дележкой.