Вопрос к Ошо:
Ошо, медитативностъ и науку трудно примирить. И , тем не менее, создание картины, написание стихотворения и решение научной проблемы приносят одинаковую радость. Одинаковую радость!Почему так трудно быть медитативным и быть ученым? Почему никогда не существовало общества, в котором наука внешнего и наука внутреннего, наука мягкости и любви и наука насилия и смерти жили бы в гармонии?
Само усилие примирить полярные противоположности неверно — тебе это никогда не удастся. Это все равно, что пытаться примирить день и ночь, пытаться примирить жизнь и смерть. Их не нужно примирять, нужно только увидеть, что они уже в мире.
День и ночь двигаются в идеальном ритме, жизнь и смерть подобны двум крылам Существования.
Как только ты увидишь, что полярные противоположности не могут существовать отдельно, как только ты увидишь, что им не нужно примирение, что они уже в мире, это понимание позволит тебе двигаться от одной полярности к другой без всяких проблем. Полярные противоположности — это совершенно разные явления, но все полярные противоположности взаимно дополняют друг друга.
Наука — это концентрация; это усилие, ум.
Религия и медитация — это совершенно другой мир: это расслабление, это отпускание; это совсем не концентрация. Это не сосредоточенность, это рассредоточенность. Как их можно примирить? Как можно примирить отдых и работу? Но ты упорно работаешь целый день, и ночью отдых приходит сам по себе. Ты заслужил его, твоя упорная работа приносит отдых.
С точки зрения философии примирение невозможно: так как работа не станет отдыхом, а отдых не может называться работой. Если ты попытаешься создать синтез, ты разрушишь и то, и другое, ты разрушишь красоту обоих. Работа — это работа, отдых — это отдых. Но хорошо сделанная работа приносит отдых, а если ты хорошо отдохнул за ночь, утром ты чувствуешь себя таким свежим, полным энергии, что тебе будет нужна работа. Отдых приносит работу, а работа приносит отдых, — это круг.
Примирение уже случилось: ночь приносит день, день приносит ночь; жизнь несет смерть, смерть приносит жизнь. Это половинки круга, обе половинки вместе составляют совершенный замкнутый круг. Но, пожалуйста, не пытайся примирить их теоретически, философски.
Понаблюдай: в существовании полярные противоположности действуют вместе, рука об руку, как взаимно дополняющие части. До сих пор никто этого не видел; в действительности, до сих пор человечество не было достаточно зрелым для этого. Для того чтобы что-то произошло, необходимы определенное время и определенная зрелость.
Восток жил религией — это одна полярность — и, поскольку он жил религией, он не смог создать науку. Запад жил наукой и из-за науки потерял связь с религией. Но и Запад, уже больше не Запад. Земля становится единой, Земля становится одним громадным городом. Именно сейчас можно увидеть, можно понять это примирение.Человечество входит в новую фазу, зарождается
новое сознание. С точки зрения сознания, в течение последних десяти тысяч лет не произошло ничего нового. Приходили будды, и приходили Эйнштейны, но мы еще ждем будду, который будет также альбертом Эйнштейном, или альберта Эйнштейна, который будет также буддой. Этот день уже недалек. В последние дни своей жизни Альберт Эйнштейн очень интересовался медитацией, религией. Его последние дни были полны удивления и восхищения неизвестным. В старости он говорил: «В молодости, я думал, что рано или поздно все тайны ж изни будут разгаданы, и я создавал для этого все, что тоько мог. Но теперь я могу сказать, что чем больше я знаю, тем более таинственным оказывается Существование. Чем больше мы знаем, тем меньше мы знаем и тем больше осознаем безграничность жизни…»
Науке не удалось лишить Существование ореола таинственности. Теперь это признают не только обычные инженеры, но и гении, потому что они первопроходцы; они видят, что близится рассвет, они — пророки. Альберт Эйнштейн говорит, что науке неудалось опровергнуть мистику Существования, — наоборот, она сделала его еще более мистическим.Например, раньше, всего лишь сто лет назад,ученый уверенно заявлял, что все есть материя. Теперь понятие материи исчезло; в новой физике нет такого понятия, как материя. Чем глубже физик погружался в мир материи, тем меньше он находил эту материю, — она оказалась чистой энергией. Как теперь определить энергию? Материальна ли она?
Энергия не может быть материальной, это что-то совершенно иное, чем материя. Материя статична, энергия динамична; материя — это существительное, энергия — это глагол. Материя измерима. Именно в этом точное значение слова «материя» (m atter): оно происходит от слова «мера» (measure), его корень означает «измеримое». Материя измерима, именно поэтому она называется материей.
Энергия неизмерима, ее нельзя назвать материей.
Погружаясь в мир энергии, физик оказывался все более и более озадаченным; никогда раньше он не был так озадачен.Мистики всегда испытывали благоговение перед Существованием. Теперь и физик впервые испытывает это благоговение, потому что он впервые прикоснулся к чему-то фундаментальному; раньше он просто смотрел на объекты извне. Если смотреть извне, то камень — это просто камень. Теперь физик знает, что камень — это не просто камень: в нем заключены целые вселенные. Небольшой камешек, который умещается в руке, содержит столько атомной энергии, что из нее может родиться целая вселенная; содержит столько атомной энергии, что она может разрушить целую вселенную. Это больше не камешек, и он больше не твердый. Вы держите
его в руке и знаете, что он твердый, но ваше знание уже не является научным. Он только кажется твердым; он жидкий. Он кажется таким доступным, таким легко управляемым; кажется, что с ним можно сделать все что угодно. Но вы не знаете его тайн, которые неуправляемы, и эти тайны действительно огромны — почти так же огромны, как тайна самого Бога.
Современные физики впервые используют язык мистиков. Эддингтон говорил: «Вселенная уже не вещь, она больше мысль». И это говорит ученый, лауреат Нобелевской премии? — что вселенная больше похожа на мысль, чем на вещь? Это означает, что вселенная — это скорее сознание, чем материя. Мы проанализировали материю, наше исследование глубоко проникло в нее; мы обнаружили атомы, электроны, нейтроны — и мы совершенно озадачены, мы не в состоянии даже выразить, что мы обнаружили. У нас нет для этого языка, правильного языка, потому что мы его никогда не знали. Правильный язык можно найти в словах мистиков: нам поможет Будда, нам поможет Лао-цзы
Ученые уже прибегают к словам будд, чтобы найти правильный язык, потому что эти люди говорили о парадоксальном, о таинственном. А современная наука постоянно сталкивается с парадоксами.
Великий парадокс в том, что электрон ведет себя так таинственно, что ученый не находит слов, чтобы это описать. Он существует одновременно как волна и как частица. Кажется, что это невозможно, непостижимо для ума. Что-то может существовать или частицей, или волной; ничто не может существовать одновременно тем и другим.
Вы знаете геометрию Евклида: либо что-то является точкой, либо что-то является линией. Ничто не может существовать одновременно и точкой, и линией. Линия означает множество точек, расположенных друг за другом в определенной последовательности; одна точка не может функционировать как линия. Но именно так функционирует электрон — одновременно как точка и как линия, как волна и как частица. Что с этим делать? Как это выразить в словах? Ученый потерял дар речи. Теперь он знает, что мистики, которые всегда говорили парадоксами, которые всегда говорили, что Бог далек и очень близок, должно быть, говорили, исходя из своего опыта.
Слова мистиков, что жизнь и смерть едины, а не отдельны, впервые имеют смысл для умов ученых. Рождается новая наука, которая называет себя неточной наукой. Больше никакой точности! Точность кажется слишком грубым понятием. Махавира, который жил две тысячи пятьсот лет назад, имел обыкновение начинать каждое свое высказывание со слова «возможно». Если его спрашивали: «Существует ли Бог?» — он отвечал: «Возможно». Тогда его совсем не могли понять; как можно сказать: «Возможно»? Либо Бог существует, либо нет. Кажется, все логично и просто: «Если Бог существует, он существует; если нет, значит нет. Что значит „возможно»?»
Теперь его можно понять. Махавира использовал тот же самый язык в религии, который Альберт Эйнштейн использовал в физике. Эйнштейн называл это теорией относительности. Махавира называл свою философию точно так же — сапекшавад — теория относительности. Ничто не абсолютно, все гибкое, текучее. В момент, когда вы что-то сказали, оно уже не является тем же самым. Вещей не существует, говорит Махавира, существуют только события.То же самое говорит современная наука — что в мире не существует вещей, существуют только события. И мы не можем ничего утверждать абсолютно, мы не можем сказать, что «это так». Если кто-то утверждает абсолютно, что «это так», он ведет себя глупо. В прошлом такого человека считали бы человеком знания; чем больше он был уверен, тем больше считалось, что он знает. Неуверенный человек, сомневающийся человек считался невежественным.
Именно поэтому Махавира не мог оказать большого влияния на мир; он пришел слишком рано, он пришел раньше своего времени. Его время — сейчас, сейчас его бы понял ученый, сейчас его бы поняли самые ясные умы мира. Но он говорил с обычными людьми, с т о л п о й , которая не могла понять его сьядавад — его вечное «возможно». Люди хотели конкретного знания: «Есть ли Бог?» А Махавира отвечал: «Возможно. Да, — в каком-то смысле можно сказать „да", а в каком-то „нет". Так как то и другое будет верно, одновременно правильно».
Теперь время пришло. Не пытайся ничего примирить, иначе это будет что-то фальшивое. Просто понаблюдай, глубоко посмотри на вещи, как они есть. Они уже в мире, в Существовании нет конфликта. Все противоположности дополняют друг друга.
