Он работал над копенгагенской интерпретацией квантовой механики, которая была сформулирована основателями квантовой механики Нильсом Бором и Вернером Гейзенбергом. Бор и Гейзенберг имели некоторые расхождения во взглядах на то, как работает квантовая механика, и с тех пор выдвигались разные толкования этой теории. Доклад Стаппа о копенгагенской интерпретации оказал большое влияние. Он был разработан в 70-е годы, а Гейзенберг написал к нему предисловие.
Стапп объясняет, что основатели квантовой теории заставили учёных разделить мир на две части. За линией раздела классические математики могут описать физические процессы, которые можно проверить опытным путём. До линии раздела квантовые математики описывают реальность, «которая не предусматривает полного физического детерминизма».
Говоря о реальности «до линии раздела», Стапп пишет: «Состояние реальности в системе до линии раздела не подходит под любое классическое описание свойств, видимых наблюдателю».
Каким образом физики наблюдают невидимое? Они выбирают отдельные свойства квантовой системы и используют устройства, чтобы наблюдать, как они влияют на физические процессы «за линией раздела».
Ключевую роль играет выбор наблюдателя. При работе в рамках квантовой системы выбор наблюдателя оказывает физический эффект.
Стапп цитирует аналогию, приведённую Бором, которая объясняет связь между учёным и результатами его эксперимента: «Представим слепого человека с тросточкой: когда он несёт трость свободно, граница между человеком и внешним миром разделена между рукой и тростью. Но если он возьмёт трость крепко в руки, она станет инструментом ориентации: человек чувствует, что трость становится продолжением его тела».
Физическое и ментальное связаны между собой динамическим образом. Говоря о связи между мозгом и разумом, наблюдатель может фиксировать выбранную мозговую активность, которая в противном случае была бы кратковременной. Это выбор подобен выбору учёного, который определяет, какие свойства квантовой системы он хочет изучить.
Квантовое объяснение, говорящее, что разум и мозг — это отдельные или разные вещи, но, тем не менее, связанные между собой, «это приятное открытие, — пишет Стапп. — Оно решает проблему, которая мучила науку и философию на протяжении столетий — выдуманная потребность науки либо приравнять разум к мозгу, либо сделать работу мозга независимой от разума».
Стапп считает, что утверждение о том, что личность мёртвого человека может «прикрепиться» к живущему, как это описывается в случаях одержимости духами, не противоречит законам физики. Чтобы принять это, не нужны какие-то изменения в консервативной теории, но «необходимо принять идею, что физические и духовные события происходят только когда они объединены вместе».
Теория классической физики может только обходить эту проблему, классические физики могут только утверждать, что интуиция — это просто продукт человеческого сомнения, говорит Стапп. По его словам, вместо этого наука должна признать «физический эффект сознания как физическую проблему, которая должна быть разрешена в динамической манере».
Для сохранения человеческой морали необходимо воспринимать людей как нечто большее, чем просто биологические машины из крови и плоти.
В другой статье «Внимание, намерение и воля в квантовой физике» Стапп пишет: «В настоящее время становится понятно, что принятие обществом «научной» идеи, согласно которой каждый человек, по сути, является механическим роботом, по всей вероятности, оказало значительный и губительный эффект на моральные устои общества».
Он указывает на «растущую тенденцию людей оправдываться, объясняя вину некоторых механических процессов внутри меня: «это мои гены сделали меня такими» или «это мой высокий сахар в крови заставляет меня так вести»».
Здесь можно привести в пример знаменитую защиту Дэна Уайта, убившего мэра Сан-Франциско Джорджа Москона и члена городского наблюдательного совета Харви Милка, в которой убийство оправдывалось тем, что из-за злоупотребления фастфудом он перестал контролировать себя. Вместо пожизненного заключения Дэн Уайт провёл в тюрьме всего пять лет.
