Как-то я сидел в кабине бульдозера, и вдруг мои коллеги засвистели и
махнули мне, мол, подойди, глянь. Обычно я старался не подходить к
разрытым гробам, хотя мужики часто обсуждали то, что находили в них.
Однако на этот раз мне стало интересно, и я подошел. В гробу, который
только что выкопала наша бригада, лежала лицом вниз поразительно
сохранившаяся женщина.
На синеватом и словно восковом теле виднелись борозды содранной ногтями кожи. Внутри гроба была содрана вся обивка.
По всей видимости, эту женщину похоронили заживо.
Наш бригадир дядя Паша надел рукавицы и перевернул покойницу лицом
вверх. Мы не поверили своим глазам – она была как живая. Помню, у нее
были длинные волосы, на шее висели бусы в три ряда. У меня начались
рвотные позывы. Я отвернулся и отошел подальше, решив, что никогда
больше не буду рассматривать наши жуткие находки. Потом я долго сидел в
кабине, прикрыв глаза рукой, и никак не мог заставить себя приступить к
работе. Ведь у нас было распоряжение закапывать все что обнаружим. Меня
уже не радовали деньги, обещанные за объект.
И вдруг я почувствовал, как сиденье прогнулось, словно кто-то сел рядом. Я решил, что кто-то из ребят забрался в кабину.
Оглянулся и поразился – сиденье рядом оказалось пустым! Неожиданно я
стал замерзать. Холод шел сбоку, как бывает, когда откроешь холодильник.
Я подумал, что заболел. Голова кружилась, в висках ухало и отдавалось в
затылок. В первый момент у меня мелькнула мысль: не уйти ли на
больничный из этого дурдома. Да только стало жалко денег, ведь я обещал с
зарплаты купить жене новое пальто. Я взглянул на часы, надеясь, что
скоро конец смены. Оказалось, часы остановились. Меня это удивило, так
как они меня никогда не подводили: мне их подарили, когда я служил в
Германии, – противоударные, не боятся воды, таких в Советском Союзе было
мало. И вот за столько лет часы стали!
Вдруг рядом хрустнули
кости, как бывает, когда потягиваются, а потом раздался звук, словно
кто-то зевнул. В кабине, кроме меня, по-прежнему никого не было. Мне
стало дурно, я выскочил из кабины.
Поздно вечером мне позвонил Василий, рабочий из нашей бригады, и дрожащим голосом спросил:
– Андрей, ты как, в порядке?
Я был не в порядке. И все же, помолчав, я ответил, что у меня все нормально.
– А я… – Василий понизил голос. – Я бабу ту вижу и слышу, которая в гробу была!
В другой ситуации я бы обязательно сострил по этому поводу, сказал бы,
что ему надо подлечиться. Но тогда мне уже было не до смеха. Утром
Василий не вышел на смену, а потом мы узнали, что он умер – ночью у него
случился инфаркт.
Дня через два мы, как обычно, сели бригадой
обедать. Разложили еду на подстилке, но никто не ел – у всех
отсутствовал аппетит. Вдруг один из рабочих, Семен, заявил:
– Вы как хотите, но я после смены пойду к начальнику и скажу, пусть ищет мне замену.
Генка стал его уговаривать, мол, работы-то осталось всего ничего.
Доделаем, получим деньги и свалим, а потом придут строители и пусть уже
дальше они пашут. Однако Семен стоял на своем.
– Признайтесь,
мужики, – сказал он. – Кому-нибудь из вас мерещилась та, что мы в гробу
видели? Молчите? Так вот, мне Васька незадолго до смерти позвонил и
сказал, что видит ее по углам квартиры. Я его тогда послал. А вот теперь
она у меня перед глазами вертится. Мне эти деньги не нужны, если я
через них в дурдом попаду.
На следующий день мы узнали, что Семена действительно увезли в психушку.
Теперь эта кошмарная женщина мучает меня. Каждую ночь она садится на
край моей постели и рассказывает о том, как ей было душно в гробу. При
этом ее вижу только я, а жена и мать – нет. Я знаю, что ее видят все,
кто работал тогда на кладбище.
Она говорит, что ждет меня. Иногда
целует меня в губы, а губы у нее ледяные. Когда она ко мне прикасается, в
тех местах у меня появляются синяки. Я практически не ем, теряю в весе,
и все тело ноет, словно у старика. Я стал бояться вечеров, ведь знаю –
после заката снова придет она.
